Стихи и песни Булата Окуджавы

По дороге к Тинатин

О. Батраковой

(Из поэмы)

1

Вся земля, вся планета - сплошное "туда".
Как струна,
дорога звонка и туга.
Все,
куда бы ни ехали,
только - "туда",
и никто не "сюда". Все - "туда" и "туда".
Остаюсь я один.
Вот так.
Остаюсь.
И боюсь (и признаться боюсь, что боюсь).
Сам себя осуждаю, корю.
И курю.
Вдруг какая-то женщина (сердце горит)...
- Вы куда?! - удивленно я ей говорю.
- Я сюда... - так влюбленно она говорит.
"Сумасшедшая! - думаю. - Вот ерунда...
Как же можно "сюда",
когда нужно - "туда"?!"

2

Дорога,
слишком дорого берешь.
Не забывай про долг.
Когда вернешь?..
Молчит дорога.
Лишь июль печет,
да пыль сухая по ногам течет,
да черный грач на камне золотом,
задумавшись, сидит
с открытым ртом.
Грачиный царь - корона на башке,
да перышко седое
на брюшке.
Знать, и ему дорога дорога...
А может, и не царь он, а слуга?

Почем дорога?
Разве хватит ног,
чтоб уплатить?
А сколько их, дорог!
Лежат дороги. Да цена красна.
Пуста-пуста грачиная казна.
Лежат дороги.
Пыль по ним метет.
Но всяк по ним задумчиво идет:
и царь, и раб, и плотник, и поэт...
Идут-идут... И виноватых нет.

3

О чем ты, Тинатин? Ты вся в смятенье.
Ты покачиваешься, слаба.
Как хорошо, что не смертельны
твои смертельные слова.
Тебя единственную будни потчуют
злорадной анонимной почтою
и тихими шагами тихих жен,
не называющих своих имен.
Они чем яростнее, тем напевнее,
как будто бы туда глядят,
где листья опадают первые,
где бабочки последние летят.
Как в бой, они идут в кино, на рынок.
Еще очнуться не успев,
они плывут к тебе в своих перинах,
тебя шельмуя нараспев.

А ты опять, себя раздаривая,
перед нашествием стоишь одна,
как виноградина раздавленная,
что в тесной рюмочке - у дна...
...Когда-нибудь, из мрамора изваяны,
вы рядом встанете в каком-то там саду.
Кто будет знать, что были вы изранены
все поровну в каком-то там году?
Но вижу я грядущих жен, наверное
входящих после поединков в сад,
где, непорочны, вы застыли в ряд,
где листья опадают первые,
где бабочки последние летят.

4

Есть муки у огня.
Есть радость у железа.
Есть голоса у леса...
Все это - про меня.

В моем пустом дому -
большое ожиданье,
как листьев оживанье
неведомо к чему.

И можно гнать коня,
беснуясь над обрывом,
но можно быть счастливым
и голову клоня.

И каждый день и час,
кладя на сердце руку,
я славлю ту разлуку,
что связывает нас.

5

Как разбитая белая армия,
 отступает под Мцхетою снег,
 и его генералы бездарные
 с арьегардами
 тянутся вслед.
 Капли капают с каждого дерева,
 скоро-скоро
 нагрянет апрель...
 Что мы делаем?
 Что с нами делает
 полоумная эта капель?!

Не заботясь о завтрашней участи,
на границе у света и тьмы
не о мужестве,
не о могуществе,
а о слабости молимся мы!
И какая-то вечная женщина
удивленно шагает в любви,
и горят так светло и торжественно
за спиною ее корабли.

6

Всю ночь кричали петухи
и шеями мотали,
как будто новые стихи,
закрыв глаза, читали.

Но было что-то в крике том
от едкой той кручины,
когда, согнувшись, входят в дом,
постылые мужчины.

И был тот крик далек-далек
и падал так же мимо,
как гладят, глядя в потолок,
чужих и нелюбимых.

Когда ласкать уже невмочь
и отказаться трудно...
И потому всю ночь, всю ночь
не наступало утро...

7

Ты - мальчик мой, мой белый свет,
оруженосец мой примерный.
В круговороте дней и лет
какие ждут нас перемены?

Какие примут нас века?
Какие смехом нас проводят?..
Живем, как будто в половодье...
Как хочется наверняка!

8

Любовь, любовь - такое государство,
где нет ни бед, ни радостей твоих,
где пламень сердца
и души богатства -
все ровно пополам,
все на двоих. Где назревает днями и ночами
еще неведомое
торжество, где все - как рекруты,
все - как начало,
и каждый начинает с ничего.
Однако
замечаю я, что прячут
какие-то досады от меня.
Над Ней ломают головы и плачут
и странные дают ей имена.
Я замечаю горестные лица.
Мне самому
страшна
судьба
моя...
О, что-то, знать, неладное творится
в стране Любовь
где проживаю я:
люблю с опаской,
верю осторожно,
спешу тревожно из далеких мест.

Лицо любви - оно как знак дорожный,
прямой не разрешающий проезд.
И для Нее,
как на года осады,
как против крепости
готовят здесь
и соглядатаев, и диверсантов,
и западни, и подкупы, и лесть...
А кто готовит?
Тот, кто был счастливым.
Им все прошло. Им нету ничего...
Эй, рекруты!
Вы, милые, смешливы
до первого сраженья своего:
мол, где оно там, горе - за годами...
А молодость - гасить-не погасить...
Все похохатываете, Адамы,
все яблочка торопитесь вкусить!
Пока ж вы ходите, его срывая,
уже лежит в наветах и крови,
неупраздненная и нежилая
античная
империя
любви.

1964